В порт, ночью, со стороны маяка прибывает корабль с большим количеством людей на борту. На судне находиться наш герой Люсьен Умбро. Непривычная поезда раздражала желудок юного мастера по коже. Бедняга стоял на корме и избавлялся от своего “ужина”. Хотя эту стряпню на корабле тяжело назвать ужином. Немного придя в себя, он подошел к правому борту, где должны были поставить помост. Город с корабля казался живым и очень ярким.
Не стоило есть ту морковку… сказал с бледным лицом Люсьен самому себе.
Встав на твердую землю, юношу еще непривычно шатало из стороны в сторону. Дойдя до опорного столба, он пришел в себя и опомнился. Первое что нельзя делать в неизвестной местности это не знать местности. По этому Люсьен подошел к ближайшему торговцу картами и спросил, сколько стоит одна. Услышав цену в 100 серебряных, он не поверил ушам и переспросил.
Простите, точно 100 серебряных?
Абсолютно точно!  ответил торговец.
Обдираловка прям…
Простите, сер, такие законы.
Люсьен высчитал ровно 100 серебряных и дал их торгашу. Взяв карту, он посмотрел, что да как. Поняв, где он сейчас сориентировался, как и куда идти, только вот куда ему идти?  Спрятав карту, он посмотрел для начала по сторонам. Увидев место для ночлега, Люсьен проходит через толпы новоприбывших людей. Он заходит в какой-то местный трактир и спрашивает бармена:
Здравствуйте. У вас здесь слышно что-то интересное? И мне бы еще комнатку найти… переночевать поскромничал Люсьен.

Люсьен потер глаза, услышав предложение девушки на счет выпить. Люсьен никогда не пил и хотелось бы по пробовать алкоголя, но тут его привел в чувство старик отодвинувший девушку от стойки. Парню очень хотелось спать, ибо на корабле особо ему не спалось.
Спасибо за предложение, но я не пью. А вот комнатку желательно бы с особым комфортом. А то я очень устал после этого деревянного пола на корабле. ответил охотник и достав свой кошель высчитал ровно 50 серебряных. Вот тут ровно. Торговаться не люблю. добавил юноша.
А Люсьен торговаться действительно не любил. Если человек заслуживает той суммы, которою он просит за услугу то он получает ее. За хорошую роботу нужно хорошо платить и торги Люсьен не очень любил. Он еще сидел за стойкой, так как в трактире было очень шумно и заснуть было просто невозможно. Он позвал девушку, чтобы не умереть со скуки и стал расспрашивать ее.
Привет. У тебя классные волосы. улыбнулся он ей. Я приехал с другого континента. Я мастер охотник и люблю читать книги. Но пока я ничего ценного не прочитал, все книги у гномов, мне бы попасть к ним. Они хранят большие тайны, но, по крайней мере, я так читал… с увлечением рассказывал Люсьен девушке.
А ты можешь рассказать о себе? Я уверен, что у тебя жизнь интереснее здесь. спросил он. Ему вдруг захотелось познакомиться здесь со всеми интересными людьми.

Выслушав все, что сказала девушка, он оглянулся по сторонам, чтобы какой-то призрак его не напугал. Как то здесь агрессивно слишком… думаю, стоит уйти с глаз агрессоров, а то и по голове так можно получить. Он встал со стола и ответил симпатичной девушке, от которой у Люсьена сердце билось быстрее.
Да, пожалуйста, проведите меня. Я не знаю куда идти. улыбнулся он ей и сразу спрятал лицо за шляпой. У вас каждый вечер так? Ну, в смысле драки и тому подобное. спросил охотник и отряхнул свой плащ, проверив карманы на наличие оставшихся денег, пока их не украл кто-то. Он стал идти за девушкой, стараясь не кидать взгляда на пьяниц. Он уже хотел бы остаться и сам выпить или поесть, но на ночь, он не хотел есть. Мне как-нибудь, стоит подработать. Завтра найду что-нибудь. продумал себе план назавтра Люсьен.
У вас вообще ничего интересного нет? Скажите, хоть, где есть интересный человек. Я специалист по переговорам с психами. шутливо спросил охотник у девушки. А если серьезно, то он часто разговаривал и даже учился у профессора Карегана. Он был немного умом тронут, но не окончательно. Все-таки старик заслужил звание профессора, а Люся звание его ученика. В частности Кареган не единственный странный человек в его городе. Люсьен тоже был не нормальным, но это не мешало ему быть активным охотником и заядлым книголюбом. Злых людей он не встречал, разве что строгих, но что бы были злые люди и без капли добра. Такого Люсьен понять не мог. Так что здешние пьяницы были для него загадкой.

По темной дороге с севера к порту приблизилось трое всадников. Еще издали можно было приметить эту троицу довольно внушительных воинов, особенно того, кто мчался первым. Его исполинский широкий конь, такой же черный, как эта ночь мчался галопом по этой дороге, прямо к посту стражей Рейнора. Молодой солдат, оставленный здесь товарищами, быстро заметил эту троицу и откровенно опешил. Ему казалось, что земля дрожит под копытами приближающегося великана, словно сама смерть мчится к нему на этом коне. От страха и растерянности он терялся в догадках. На них нападали? К ним присылали подкрепление? Он уже несколько раз успел и испугаться и набраться вновь храбрости, пока всадники приближались. Да, он был совсем один, но в нем было мужество выступить на дорогу, против неизвестности. Однако то, что появилось в свете его фонаря было настоящим ужасом.
Черный богатырский конь встал на дыбы, норовя сбросить своего всадника, глаза которого блестели истинной тьмой. И только одно существо могло так внушать ужас – правитель Рейнора.
Перед молодым стражем стоял сам Император, пред которым еще пару месяцев назад этот юнец стоял на коленях, принося клятву верности. Только тогда меж ним и правителем была огромная лестница и вся мощь императора была лишь черным силуэтом на троне. Теперь он был совсем рядом и это буквально мешало дышать, будто весь воздух заполнился мощью, неведомой энергией, вдыхая которую жить было уже слишком сложно. Все что мог этот мальчишка – только боятся, только дрожать. Из последних капель своего мужества он выкроить силы вытянутся по струнке и застыть словно сторожевой истукан.
Благо правителю не было дела до мелких людей, и даже прослыв жестоким, император в своей беспощадности руководствовался логикой, а не прихотью, пусть даже эта логика была понятна ему одному. Быстро обуздав своего коня, он конечно был вынужден приостановится, осматриваясь. Увиденным он был не доволен.
Этот пост у порта был одним из главных в его уме. Здесь вновь прибывшие сразу должны были понимать, кто как и почему ими правит, однако пост был пуст. Да, отлично оснащен, выстроен, обустроен, но пуст, хотя правитель, который старался знать все, точно был уверен, что здесь два офицера и пятеро солдат, однако один из офицеров с двумя солдатами сейчас должен был явиться к северной заставе, что бы передать собранный за последние десять дней налог в 50 монет со всех проходящих этот пост. Тут все ясно. Но где же был второй офицер? Где бы он ни был, но это место было не положенным, ибо на положенном он отсутствовал.
Визит в порт начинался разочарованием, видно он будет не удачен. Однако император не имел склонности верить в подобные вещи и жил по своим законам мира. А как иначе? Ведь именно он бог и никаких высших сил кроме себя он давно уже не признавал.
Жестом он велел сопровождающим его офицерам остаться на посту, а сам продолжил путь.
Было очевидно, что кто-то от этой случайной проверки обязательно пострадает, однако никто не мог о ней даже предупредить, ведь кто может указывать Императору? Никто и никогда. А кто посмеет, тот умрет и все это хорошо знали. Более того сопровождающие правителя не только не смели выдавать планов императора, но и не знали их вовсе.  Ведь, по сути, их существование подле правителя было сродни привычки. Как некоторые носят с собой зонтик, как и Император таскает за собой стражу, которая не охраняет, а дрожит в его присутствии. Ведь правителю не нужна была защита, он сам стоил целой армии, вот и мог себе позволить бросить своих провожатых здесь на посту Рейнора.
Однако наверно негоже правителю являться без свиты, куда бы он не держал свой путь – так обычно мыслят тщеславные. Но не Владыка Темы. Его тщеславие больше обладало самолюбованием, нежели стремлением показать свое богатство и положение. Покорность он предпочитал почтению, а страх – почестям. К тому же он все еще обладал удивительной способностью здраво и логично размышлять, отделяя важное от ничтожного.
Убедившись, что его сопровождающие верно поняли его молчаливое приказание, он продолжил свой путь, уверенно направив коня в порт. Больше он не гнал его как прежде, сохраняя величественную размеренную неспешность. Однако в этой перемене было не только желание показать себя, но и стремление внимательно все изучить.
Здесь он не был давно и если лесами и полями его нельзя удивить, то и портовыми делами тоже. Удивить нельзя, но проинформировать можно. Он подмечал каждую деталь, стараясь приметить что погружается и что выгружается. Ведь сюда он прибыл по нескольким делам, одно из которых имело отношение к торговой гильдии. Торговцев император знал хорошо.
- Они лжецы и любители денег , и ради них они способны лгать даже пред ликом смерти, а значит врать даже мне, - так он думал, и именно это считал единственно верным.
Именно поэтому его зоркий хладнокровный взгляд внимательно изучал пристань. Он даже застыл посреди улицы, глядя на стоявшие корабли и тюки, вокруг которых бегали люди.
И никто не посмел тронуть его, хотя здесь в порту его не узнавали. Однако могучий мужчина в черных Аргарасских доспехах, с огромным мечом за спиной, застывший на коне, на уздечке которого можно было разглядеть регалии Рейнора производил впечатление стража. А страж Рейнора это уже ужасно. Однако этот страж был иным. Он не был солдатом ибо броня его была слишком роскошна, но и для офицера он выглядел слишком хорошо, ни темных пятен, не серости кожи, только глаза полные черноты, и странный ужас внушаемый при одном лишь взгляде.
Однако довольно быстро нашелся тот, кто узнал это зловещий силуэт, дрожащим голосом оповестив:
- Смерть…
Да, Императора именовали по разному. Другие правители именовали его тираном. Войны – ужасом. Торговцы – Владыкой, а простой народ считал его самой Смертью. И в простате своих суждений они были ближе чем кто бы то ни было другой, сами того не подозревая.
Однако прежде чем порт погрузился в ужас панического осознания, в который неизбежно придет узнав о явлении Черного Властелина, Император так же размеренно приблизился к одному из трактиров.
Когда он был тут в последний раз, а было это очень давно, тогда этого трактира еще не было. Только теперь именно он был нужен Императору, как оказалось по нескольким причинам сразу.
Спешившись, он молча вручил поводья мужчине, следившему тут за лошадями, и шагнул к двери.
Первым его увидел мальчишка, которому велели присматривать за стойкой. Он хотел закрыть распахнутую дверь, увидел приближающегося.
Наверно с ним случилось то, что часто бывает с молодыми умами, которые много знают и еще больше воображают и о себе и о том мире, что их окружает. Этот паренек, ощутив и ужас и величие в один момент, содрогнувшись понял кто именно обладатель блестящих черных глаз.
Страх, который внушала эта личность, всколыхнул в нем все его фантазии и страхи, все то же жило в нем не один год, и то, что он вспоминал, представляя себе зло.  А зло на всем Таулоне, особенно последние три года, олицетворял именно владыка Рейнора. Воображение парня дало ему ответ, и волей рока – он был правдив.
Быстро закрыв дверь он закричал:
- Импе...!
Однако дверь тут же распахнулась, и голос его исчез, от того закончил слово он уже одними лишь губами:
- …тор…
Но поверьте, его поняли. Ведь тут же на свет, громко стукнув дверью, вышел именно он – Император, наводящий ужас.
Это был силуэт великого война в приметных черных доспехах, вокруг которого словно струилась тень. Он ничего не делал, ничего не говорил, но каждый в этом помещении, словно дикое животное ощутило превосходство вошедшего. Каждый оказался словно прибитый к своему месту, не в силах даже дышать.
Да, и этот человек смотрел на все так, словно один его жест и все здесь обратится в прах. И его совсем не смущало то, что ему не бросались под ноги, не кланялись и не молили ни о чем. Напротив он был доволен тем, что никто в этом помещении, чем бы он ни занимался и кем бы он ни был, а все же не посмел даже шевельнуться.
Один только офицер Рейнора, серый словно призрак, медленно вставал со своего места, вытягиваясь как натянутая струна, словно ни он сам, а некая сила в нем, теперь заставляла его превращаться в напряженного истукана. Если бы кто-то теперь смотрел на него, он бы заметил как и без того страшное лицо офицера, исказилось болью. Но никто его не видел никто на него не смотрел. Каждый замечал лишь ужасающую фигуру императора, даже не ее, а его властные руки в кожаных перчатках. Пока сам правитель направлялся к своему подчиненному. И никто не смел нарушить тишину, никто не мог осмелиться даже шевельнуться. Каждый в ужасе старался не дышать, наблюдая за этим силуэтом, словно они не люди, словно мебель, истуканчики, что угодно, но нелюди, ни то живое, что еще можно уничтожить, к чему может прикоснуться смерть. Каждый из них мечтал просто исчезнуть.
Император подошел с своим стражам, презрительно посмотрел на их стол.
- Вот оказывается чем занимаются стражи. Такие камней не достойны, - сделал он безмолвный вывод.
Но в то же время, медленно снимая перчатку справой руки, с той небрежностью с которой это делают задумчивые мудрецы и кокетливые дамы, он заметил и то, что эти два солдата в отличие оттого, что был на посту в ужасе не могли шевельнуться, как и чернь сидящая вокруг. Таких он средь стражи не любил.
Стража была его армией, его оружием, его мечом. Стража должна была владеть своим страхом, а тот, кто им не владеет, мог быть лишь рабом. Поэтому этих двоих скорее всего ждет отставка, а вот тот, оставшийся на посту, мог рассчитывать на повышение. Он сам того не знал, но лично для себя Император уже назначил тот день, когда даст этому парню его камень.
- Каждый получает по силе своей воле, - мыслил он, обращая свою руку в настоящее оружие.
Правая рука правителя была особой. Черные жилы на ней заметно пульсировали, а когти, казались стальными. И нельзя было догадаться, что само существование этой руки было пыткой, ведь лик императора не выражал даже гнева, словно это действительно был не человек, а бог.
Резким движением, обнаженной рукой он пробил доспехи нерадивого стража, проникая в его грудную клетку.
Страж мгновенно чернел, словно что-то отравляло его. Он задыхался, он хрипел, но безжалостная рука в его груди (за которую хотела было уцепиться жертва, но таки не смогла) сжимая что-то делала оборот, будто выкручивая что-то.
- Пощадите, - прохрипел едва слышно едва живой, вернее чудом живой воин.
И толи его мольба коснулась сердца правителя, толи просто дело было сделано.
Но рука покинула исчерневшую плоть, а страж в искореженных доспехах рухнул. Он был уже мертв. Тело его высохло и почернело, словно всю жизнь, все соки и все его я было уничтожено, при этом никто так ничего и не понял, ничего не заметил и не осознал, даже видя все своими собственными глазами.
Солдаты чуть отшатнулись от своего товарища, но тут же застыли, вновь, словно преданные собачонки глядя на императора.
Нет. Ему было на них плевать, и он почти забыл о них, обернувшись.
Один лишь человек в этом здании смел двигаться, и это был хозяин трактира. Он уже имел дело с Императором и не смел говорить, но при этом спешил услужить, что бы если не привлечь к себе его благостность, то хотя бы отвести от себя его гнев.
Именно из рук усатого пожилого трактирщика, склонившегося пред императором, этот Властитель мира, взял белое шелковое полотенце, которым преспокойно вытер окровавленную руку, а затем так же небрежно, бросил его обратно.
Ему нужен был этот трактирщик.
- Письмо! – тут же приказал он.
Старик понял его мигом. Благо письмо действительно уже было у него, а прибудь император несколькими часами ранее и этот почтенный старец наверно умер бы от разрыва сердца при этом повелении.
Страшно когда повелители держат вас в немилости, еще страшнее, когда они вам доверяют свои тайны, и совсем страшно, когда они вас просят, нет заставляют, помогать. Этому старику выпала участь быть тем, кто свяжет Императора со шпионом торговой гильдии. И этим конечно никто не хотел заниматься, однако отказать императору – это умереть, а если покоришься можно выжить.
Поэтому старик протянул запечатанный сургутной печатью конверт. Здесь был оттиск того перстня, что император передал этому старику в Рейноре.
Конечно правитель не ждал ни мгновения и тут же вскрыл конверт.
Никто не пытался вмешиваться, не пытался его усаживать или угощать, ведь даже говорить было страшно, и даже опасно, ведь этот странный человек, если в нем было хоть что-то от человека, казалось был готов уничтожить что угодно, что только даст о себе знать. Люди способны чувствовать это, особенно моряки привыкшие чувствовать дикий нрав моря.
«Лаен Эмберт жива. Недавно ее видели в трактире Зеленый дом, но там ее уже нет. Однако ручаюсь, что это она.»
Наверно шпион торгашей был лучше шпионов Рейнора, в прочем ничего удивительного, ведь в Рейноре этим занимаются войны, а тут мошенники, дельцы и прохиндеи, имеющие совершенно другие методы.
Письму император верил, однако кровь ударила ему в голову и гнев заставлял руки заметно дрожать.
Письмо было разорванно на мелкие кусочки в тот же миг.
- Кто? – властно спросил Император.
Теперь ему уже было мало письма, ему был нужен сам шпион, ведь он непросто говорил, что предатель Рейнора жив, он заявлял, что единственный, кому император верит – лжет. Этот человек сам того не зная называл Хазара предателем.
Паранойя кусавшая Императора последнее время, теперь вспыхнула в нем огнем.
Старик молчал не желая выдавать своего.
- Кто!? – закричал император, сделав к старику шаг и тот тут же, сжавшись, словно улитка, желающая спрятаться в панцирь, указал на мужчину возле стойки.
Мужчина сглотнул ком ужаса, но сделал все, что бы не потерять самообладание, под взором императора.
- Я могу…
Да, он хотел бы услужить Императору и он был готов найти искомого дезертира, но только он не знал, что невольно влез в кое-что куда более страшное, чем история беглого стражника.
В одно мгновение, никому неведомой силой, император оказался рядом с мужчиной, осмелившимся заговорить.
У того перехватило дух, сначала от ужаса, а после от того, что мощная рука крепко схватила его за горло.
«Он врет мне» - говорил один голос.
«Я тоже ему вру» - говорил другой.
«Он предал тебя!»
«Придать тебя, это придать себя самого»
«Он предатель»
«Он брат»
«Ты никто» - шептал в этом хоре и далекий голос из извечных кошмаров.
«Я – Император» - робко спорил он сам с собой.
«Я Бог этого мира. Я – Бог. Бог! Бог! Бог!!!» - внушал он самому себе, глядя в глаза несчастному, извивающемуся в предсмертных судорогах, но при этом не видел.
И ни то света было много, ни то глаза императора обрели новый вид, но пред самой смертью мужчина с ужасом понял, что черные глаза, смотрящие сквозь него мокрые, будто он слез.
Боль этого никто не видел, а труп не мог никому это рассказать.
Отпустив мужчину он еще постоял в растерянности, пытаясь понять самого себя.
«Хазар сказал, мертв, значит мертв. Как бы там ни было, если он так сказал, значит так нужно»
Конечно он убеждал себя, и после этого вновь и вновь твердил себя, что он бог, что он владыка и повелитель, однако в груди все еще ныло неизвестное чувство.
Немного придя в себя, он положил на стойку горсть золотых монет.
За такую щедрость, трактирщики прощали посетителям все, но одного не прощает в этом мире никто и никогда – это чувство собственной ничтожности, страх и унижение. Тот, кто превосходит, каким бы он ни был, никогда не будет прощен за это свое величие. Император знал это и не питал иллюзий, прекрасно зная, что каждый здесь будет проклинать его всю свою оставшуюся никчемную жизнь. Но разве бессмертному может быть до этого дело?
Он так же безмолвно отобрал у старого трактирщика свою перчатку и шагнул к двери.
Он хотел просто забыться, но пить было бесполезно…
И тут он увидел молодую свежую девушку, которая показалась ему довольно аппетитной. Схватив ее за руку, он отодрал ее от моряка на коленях у которого она сидела, и стал внимательно изучать. К несчастью, а может и к счастью для этой девушки, как обычная портовая куртизанка, она не была по-настоящему ухоженной и обладала довольно скверными зубами. Император откровенно брезговал подобным. Ому не страшны были любые болезни и детей он ни собирался иметь, но женщина должна была быть безупречной, даже если он изуродует ее после.
Женщины были его прекрасным, тем, что в нем еще сохранилось. Потеряв не мало своих достоинств и обретя уйму недостатков, он по-прежнему искал в наслаждениях благородную красоту. Эта особа ему не подходила и оттолкнув ее обратно, небрежно, но все же сильно, он продолжил свой путь к двери.
- Ты отведешь меня к лидеру гильдии, - велел он безапелляционно трактирщику, - и не заставляй меня ждать.
Он тут же вышел, а старик засеменил за ним следом, понимая что в трактире еще не скоро смогут вновь приняться за веселье, а будут долго переговариваться шепотом.

Появление Императора переменило в трактире все. Веселие безвозвратно исчезло. И если Люсьену захотелось взглянуть на происходящее, то девушке провожавшей его к комнате, совершенно не хотелось, но все же она смотрела. Ей управлял инстинкт, тот, что заставляет смотреть на ужасающее все их естество, дрожа от страха. Она не слушала Люсьена, но вздрагивая от каждого его слова, закрывала руками рот. Только все же, не отводила глаз от правителя.
Только когда он скрылся за дверью, оставшиеся здесь в едином порыве выдохнули все свое напряжение.
Старик трактирщик, метнулся следом. Но у самой двери обернулся, жалобно оглядев свой дом, словно мысленно прощался с ним. Казалось за эти несколько мгновений он из почтенного старца, обратился в едва живого старика, осунулся и посерел, а теперь в своих мыслях даже прощался с жизнью. Он не хотел покидать это место и не хотел идти, однако выбора он не видел, вот и смотрел на свой трактир мокрыми глазами, полными отчаянного ужаса.
Обычно, когда хозяин уходит, он оставляет некие распоряжение, отдает указания и приказы. Так делал и этот старик, но не в этот раз. Он лишь осмотрел все и спешно вышел, низко склонив свою голову, боясь даже поднимать глаза.
Девушка, которой коснулся Император, бледная как смерть сидела на полу. Она не устояла. Пусть ее толкнули совсем не сильно, а она уже не раз попадала в неприятности и обладала крепостью, позволяющей устоять в практически любой ситуации. К тому же ее профессия закаляла нервы. Только все это было ничем пред тем ужасом, что внушал Император. Прикосновение его пульсирующей руки, одновременно обжигающей и замораживающей, пробирало до костей, словно разряды тока, словно молния поразила ее. Ноги став ватными ее не держали, вот она и осела, в безмолвном ужасе.
Ее несмело обступили ее коллеги, медленно приходя из своих углов. Подобно призракам на руинах катастрофы.
- Она жива?
- Да, вроде…
- А ты его видела?
- Да, он хоть красив…?
- Он стар.
- Ну вы…
- Да, о чем спрашиваете.
- А что?
- Стар он…
- Сама ты стар.
- Он же всегда правил.
- И что? Говорят, его наложницы живут счастливо.
Они сначала говорили шепотом, затем все громче и громче, переходя от тихих переговоров к возгласам по мере того, как возвращалась к ним жизненные силы.
- Да, они ходят в лучших одежды, купаются в маслах…
- Не забывай, что они наложницы!
- И им отрезают языки…
- Зато он с ними не груб…
- Это они говорят?
- Дура, что ли, они ж немые!
- Сама ты дура.
- Не, она точно жива?
- Я не хочу к нему, - простонала девушка, чуть не плача…
- Так что он старый?
- Ну, ты дура!
- А я слышала, что он красив…
- Так что ж вы не смотрели. Он пришел с непокрытой головой.
- Страшно ж было…
- Это да.
Но не они одни осмелели. Солдаты Рейнора тоже ожили оставшись без офицера.
- Надо брать его и уходить, - говорил один, кивая на тело убитого.
- Уходить, куда? Бежать нам надо, - отвечал ему другой.
- С ума сошел, куда мы побежим.
- Нас казнят.
- Он не тронул же нас…
- И что? Вспомни, что было с Иданом. Его забили палками до смерти, а Он не оторвал взгляда от своих бумаг. Не просто не послушал мольбу, но и не стал смотреть на него.
- Он император…
- Я не хочу умирать. Особенно так.
Но ожили и матросы. Теперь они не боялись солдат, ведь офицера, что был сверх-человеком больше не было, а это были только люди.
- Убирайтесь отсюда!
- Да, забирайте свою консервную банку и уходите!
Кто-то пнул тело в доспехах ногой.
- Да!
Солдат буквально вытолкнули на улицу, вышвырнув и их убитого офицера.
Тем временем мальчишка, склонился над убитым разведчиком.
Работники трактира осмотрели его, убедившись, что он мертв и шея его сломлена, спешно вынесли его из зала.
- Не надо, - прошептала племянница трактирщика. – Не надо вам руки марать, да и у него есть семья…
Ее глаза были мокрыми от слез. Может она была сильно напугана, а может просто была близка с убитым, но казалось, она плохо понимала реальность.
Вот только они с Люсьеном стояли у самой лестнице вниз, подле одной из дверей жилого коридора. И эта дверь распахнулась. Оттуда показался маленький толстый человек. Впрочем это был не человек, а старый гном, седая борода которого доставала почти до пола, ложась на его большой выпирающий живот.
- Что у вас тут приключилось? – спрашивал он, зевая, словно шум возникший после гнетущей тишина, а может сама тишина, подняли его с постели.
- Император, господин Грюнд, - автоматически ответила женщина, глядя вперед пустыми глазами.
- О Император! – воскликнул гном оживившись. – Славный малый. Много покупает и золотом платит. Да и он браво перепил нашего посла!
У гномов была своя мерка, и они, не так уж много зная о мире, смотрели на него иначе. Им Император был просто правителем, а не бессмертным тираном. Какое им дело было до политики Рейнора и Тейна? Никакого. Они не вникали в это. Но сказал бы он это при матросах, с ним бы поспорили, а вот бледная женщина не могла, поэтому не спешила комментировать возгласы гнома.
- Лучше отдыхайте, - проговорила она Люсьену, - если что-то понадобиться говорите, а вот на улицу, лучше не выходите. Неизвестно что еще случится.
С этими словами она поспешила вниз, а тем временем гном, потирая свой живот продолжал.
- Знатный у Рейнора правитель, и вино у него лучшее, так Огест сказал, а он знает толк в винах, уж поверьте.

Гном осмотрел парня с ног до головы.
- А я Грюнд! - объявил старый гном, тут же позабыв про возню внизу и Императора.
Он хлопнул Люсьена по животу, с силой бравого война.
- Ты такой худой, человек. Как можно пить с таким телом? В тебя же ничего не вместиться.
Он стал громко хохотать. Гном успел порядком выпить, ведь со своими делами он уже закончил, переговоры с торговой гильдией, ради которых он покинул родной Аргарас уже завершились.
- Вы люди вообще странные, и вечно чего-то хотите. Вот ты чего желаешь? Чего-то узнать... А что я могу ответить-то?
Он толкнул дверь своей комнаты и сказал:
- Заходи. Выпьем, тогда может быть что-то и расскажу...
Он вновь расхохотался. Заходя в комнату. Она была лучше комнаты, которая досталась Люсьену. Будучи и больше и просторней, она имела два больших окна с видом не на улочки порта, а на воды моря, где на волнах покачивались корабли.
Тут стояла совершенно другая мебель. И все это было не случайно, ведь это была комната самого хозяина, предоставленная почетному гостю.
Однако мебель была рассчитана на человека и или приспособлена для гнома. Возле кровати стояла скамейка, а на табурете лежало несколько подушек, на которые гном браво приземлился после прыжка.
Видимо его неприхотливость и ловкость, не только ума, но и тела, позволяла ему приспосабливается ко всему.
- За знакомство! - объявил гном наполняя кубки из стоящего на столе кувшина.
Он пил вместе с хозяином, теперь можно было выпить с кем-нибудь еще, например с новым знакомым, имя которого он мог уже и позабыть.

Гном бодро осушил свой кубок, проваливаясь в подушках, уложенных на стул.
Шлепнув пустым кубком по полу, он громко рассмеялся.
- Не умеешь ты пить, мальчик! Что мастер твой никогда не праздновал с тобой победу?!
Гном не понимал парня ровно так же, как Люсьен едва ли мог понять это непонимание. Так было всегда, когда сталкивались две разные культуры и истории.
- На что же вы охотились, если после победы, это не стоило того, что бы устроить пир!? Когда у нас кто-то одолеет дракона - мы неделю гуляем! Один мой товарищ, так прославился этим делом, что пил из королевского кубка, сидя за одним столом с самим покойным королем Эргесом. Тот конечно был уже совсем стар, но это не важно.
Гном вновь наполнил кубки.
- У нас охотники это...
Не найдя слов, он показал свой могучий кулак.
- Во!
Видно он хотел показать так силу, тех, кто был на его родине охотниками.
- А вообще я тут тоже не свой. Эти длинные все еще косятся на нас, а дети показывают пальцем, - при этом в голосе гнома не было не тени печали или осуждения, скорее он рассказывал смешную историю. - Ну и что что мы другие, вы тоже уж поверьте еще те уродцы...
Гном вновь опустошил кубок.
- Но ничего, скоро я вернусь домой в Аргарасс. Даже не знаю хорошо или плохо, что мы нашли друг друга. Нам без поверхности хорошо было, а тут...
Он махнул рукой, вновь потянувшись к бутылке. Все же гном узнал не мало, но разобраться в интригах людей так и не смог. Поэтому он был даже рад, что передним такой же несведущий, как и он сам.
- Рейнор почему-то зло. Тейн-хорошо. Магия - плохо. А что вообще эта магия? Спрошу, аж убегают. Вот у нас зло - это дракон. Это действительно зло, а тут попробуй пойми.

Гном смеялся.
- От, совсем пить не умеешь. Учить тебя и учить...
Откровенно говоря гном тоже был уже солидно пьян, поэтому не сразу заметил что парень свалился, проиграв спиртному.
- Все не так уж и просто. Можно погибнуть от обвала, стать жертвой яда или...
Тут он понял, что его не слушают.
- Или упиться до смерти...
Спрыгнув со стула с подушками, он подошел к парню и потрепал его по щеке.
- Эй, человек... Как там тебя? Не спи...
Но было бесполезно. Тогда он попытался сдвинуть парня с места. Это оказалось слишком трудно. Голова кружилась, а длинный человек был совершенно неудобной ношей.
Громко и сложно выругавшись, он свалил подушки, уложил их под голову парню, затем накрыл его своим одеялом.
- Слабый народ, совсем слабый, - бормотал он, допивая остатки выпивки.
Тут гному было скучно и он поспешил спуститься вниз, но там было по прежнему мрачно, словно тень траура легла на каждого присутствующего. Такого гном не любил и вернувшись к себе, быстро завалился спать.

Люсьен беззаботно спал под одеялом на ковре как убитый хорек. Сна у него не было, так как был очень уставшим.
Под утро он уже был бодрым. Он встал с пола и потер болевшую голову. Одеяло он положил на кровать и подумал: ”Вот и не пригодилось снимать комнату. Надеюсь, гном меня простит. ” Чувство, будто он раздавлен, не пропадало. Не стоило ему пить, раз не умеет. Его первый вопрос в голове был:
“Где та девушка? Мне нужно узнать, чем я могу помочь ей. “. Он пошел на первый этаж, в сам трактир, где должны были все быть. После вчерашнего происшествия, все уже должны были прибрать и успокоиться. Сам же Люсьен был спокойнее слона и всегда собранный. Он поправил свои волосы под шляпой и протер очки на глазах рукавом. После того как он прибыл на этот континент единственное о чем он пожалел так это то что он не взял свою бритву. Щетина у него уже появилась, он только сейчас вспомнил, что он ее забыл. Его длинный лук до сих пор был у него за спиной и удивительно, что он не мешал ему спать.  Голова через 5 минут прошла и Люсьен чувствовал только бодрость и заряженность энергией.Такому молодому как он еще искать приключения и заработок, чем сейчас он и займется.

- Доброго. Еще утро, а уже погром.- Люсьен заметил разбитую бутылку и подавленное настроение находящихся здесь. Разговора он не слышал, но понял, что им не помешала бы помощь. Настроение в комнате портило и Люсьену, по этому он бы хотел побыстрее уйти, чтобы не попасть под горячую руку. Да и уже пора осесть на работе, ибо деньги уже всем нужны.
- Вам, чем ни будь, помочь? Я бы нашел уже себе работу да толком не знаю что здесь да как.- прямо спросил странник. Времени тянуть у него не было, но была горячая жажда научиться чему ни будь и заработать денег. У него были очень большие планы на будущее которых он сам толком не знал. Его хаотичность и непостоянность вечно вела его по своей дороге.
- Я помогу, чем смогу. Я хороший охотник и мастер по коже. дополнил это Люсьен, чтобы у собеседников не было сомнений в том, что он что-то может. Люсьен был сам удивлен своей непостоянностью и хаотичным поведением. Но это приносило ему только радость и счастье. Желание в знаниях умножало этот коэффициент и делало Люсьена самим собой. Не даром слово странник от слова странный.

Люсьен закатил глаза от насмешек старика ”Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним. ” Подумал он и обратился к девушке.
- Да. Мне самый обычный завтрак. Можно суп.-  ответил Люся и сел за стол.
Он снял шапку и немного раскрыл плащ, ибо было немного жарковато как для него. Ему не нравилось, что к нему не обращаются должным образом. Все себя считают важными и всеми любимыми. Но Люсьен считал, что к нему, хотя бы, серьезнее должны относиться. В его мыслях было лишь: ”Что это за человек был вчера? Неужели тут так все плохо? ” Но это были всего лишь догадки о происходящем здесь и странник знал об этом, а так же он пытался увидеть все с хорошей стороны. Хорошая сторона должна быть во всем и в каждом, именно так считал Люсьен и брал это за основу всего что видел.
”Есть ли здесь доска объявлений? Нужно будет что-то делать. ” быстро подумал Люсьен даже и не успев понять, о чем он задумался.

Девушка вздохнула.
- Я пойду, попробую поспать, - проговорил старик удаляясь.
Проводив его взглядом, девушка заговорила.
- Супа можно. Только нужно немного подождать. Моя сестра его как раз сейчас готовит.
Она достала кружку, налила немного вина и поставила на стойку перед Люсьеном.
- Кажется вам надо поправить свое здоровье. Ни с гномом ли вы вчера пили?
При этом она поставила на стол тарелку с бутербродами, а сама, обойдя стойку, села рядом.
- Вы не обижайтесь на него, просто у порта действительно проблемы. Да и лично мы на грани разорения.
Она беспечно болтала ногами, глядя куда-то вдаль, хотя вроде была уже и не девочка.
- Плохо в порту. Едва ли вы тут работу найдете, только если на корабль матросом. А вы насушу ведь хотите, так я поняла? Тут все плохо. Денег нет, платить нечем. Охрана и прочее, здесь за счет гильдии наемников. Просто они с торговцами в союзе... Вот правда вчера разведчика убили. Хороший был следопыт. Но даже ему не спастись от Темного Властелина.
Она попыталась улыбнуться, но все же была обеспокоена.
- Пойду посмотрю суп...
Она скрылась не на долго, за одной из дверей и тут же вернулась.
- А вот и ваш завтрак.
Она поставила перед ним большую чашу наваристого супа.

- Ну а Арк-Град вам ни конь, ни смерть не поможет попасть. На то он и небесный город. Или вы ангел с белыми крыльями, а?
Она весело улыбнулась.
- А город. Ну если хотите заработать честно, то вам нужно в Тейн, а если много, то в Рейноре. Только Рейнор да Аргарасс нынче богаты. Но в Тейн трудясь можно достичь почета. Но вы ешьте. С конем я вам помогу. Уж коня у гильдии торговцев купить можно. Вот даже у дядюшки. Был тут у нас один. Спал ел, а денег нет. За долг оставил коня. А пашто нам конь? Не нужен он нам. А попробуй продай его тут. Моряку конь не нужен, а у каждого торговца свой. Он конечно не молоденький, но вроде крепкий. Белый в яблоках. Как по мне, так очень красивый жеребец. Да и послушный. Возьмете?
Она казалось оживилась, даже обрадовалась, чему-то в своей голове.
- Хотя конечно можете сходить к лидеру гильдии, кто его знает, может найдет работу. Но с деньгами сейчас во всем Таулоне большая беда.

Вскоре к Люсьену вышла девушка и мужчина, присматривающий за лошадями.
- Его прежний хозяин звал его, Стурд. Странное имя, но все же, - с этими словами мужчина передал поводья белого коня с серыми пятнами. - Седло на нем, тоже еще хозяйское.
Он тут же кивнул девушке и вернулся обратно.
- Вот держите.
Она протянула Люсьену сверток с хлебом, сыром и водой.
- Вы хороший парень, и надеюсь вы еще вернетесь сюда. А деньги. Пусть будет двесте, пока старик не видит, все равно этого коня кроме вас уже никто не купит. Скорее его дядька в карты проиграет.