Еще издали этот лес, казался Императору особенным. Когда-то он хорошо его знал, но теперь не узнавая его, все равно ощущал некое духовное возбуждение. Это был тот самый лес, в дремучих зарослях которого были спрятаны руины Истгара. Этот лес был страждем древнего города. И солнце, медленно поднимающееся из-зазелени леса, казалось прежним. Да, изменился мир, изменился лес, исчез Истгар, а солнце над ним было все тем же.
Был бы здесь кто-то другой, восхитился бы той красотой, что создавало солнце, рисуя яркие нити лучей, пробирающихся сквозь эту яркую зелень. Прохладный воздух утра мог бы вернуть к жизни, а роса на траве все еще блестела жемчужными каплями. Но это не могло коснуться души, под этими темными доспехами.
Заросший, совсем не ухоженный лес, заставлял Императора медленно пробираться в глубь, обходя небольшие завалы и изогнувшиеся стволы.
Позже он и вовсе спешился, оставив коня привязанного к дереву. Боялся ли он, что дикие звери тронут его животное? Нет, ни капли. Он точно знал, что камень смерти – лучшая защита и ни одно животное на всем свете не тронет того в ком будет этот камень. Все живое боится смерти, следовательно, избегает ее, обходит стороной.
Боялся ли он, что дикие звери тронут его? А боги хоть чего-то бояться? Не мнил бы он себя богом, если бы не знал, что может убить любого, если надо даже взглядом, если придется даже дракона. Были ли у него основания так думать? Были. Ибо был у него опыт, который в Таулоне уже забывали, ибо он убил существо более страшное и более могущественное, чем самый страшный дракон.
Что он забыл в этом лесу? Свое прошлое, а быть может даже свою душу.
Лес изменился, но некоторые деревья стояли тут уже несколько столетий, а значит, были уже все те же, что когда-то давно. Именно по ним он узнавал лес.
Так после часа упорной ходьбы, он оказался пред огромным камнем, покрытым мхом. И точно знал, что это именно тот камень.
Он был один здесь, как и тогда. Но тогда он приклонял колени, пред этим камнем. Теперь и не думал этого делать.
Не снимая перчаток, он убрал часть мха с этого камня, открывая красивую надпись.
«Ан-Элиаза Минри»
А под именем, чей-то кровью была написана все еще различимая надпись.
«Прости»
- Алиэнма, - прошептал он.
Да, он когда-то поставил этот камень. Он писал и имя, и эту кровавую подпись. Он молил здесь о прощении и надеялся на искупление.
Но как давно же это было.
- [b]Я благоговею перед вами.[/b]
Сказав эти слова, та глупая девушка, коснулась одного из самых темных уголком Императорской души.

- Я благоговею перед вами, владыка Сугарт, - шептала она прижимаясь к богу.
Но тот не отталкивал ее, ни гнал, а с все тем же высокомерием целовал.

И почему он все еще это помнил?

- Он бог, а ты…
- Нет, ты не понимаешь. Ему ты только игрушка, а я…
- Не смеши меня, Саридаз. Ты настоящий ребенок.
- Я убью его…
- Точно ребенок, - смеялась она, продолжая насмехатся.

- Ну что, ты гниешь там? – спросил он у могилы. – Хотя о чем я, ты давно уже сгнила. Твоя противная туша обернулась прахом!
Он буквально рычал.
- Что этот высокомерный самовлюбленный ханжа, мнящий себя богом, был…
И он умолк, перестав спорить с собственным прошлым. Ведь все, что он говорил о столь ненавистном Сугарте, теперь было вполне справедливо для него самого. И его ум, не мог позволить подобный самообман. Такие иллюзии недопустимы.
Он вспоминал, как она выступила против него, как она сражалась против него и как пала от его правой руки.
«Я поглотил тебя. Я думал, что частица тебя останется во мне и будет со мной. Я думал, что получу твою душу силой. Но получив ее, тебя я в ней не нашел»
Он посмотрел вновь на свою правую руку, ощутив очередную волну жара.
«Хорошо вам там внутри меня, наверно. Смеетесь как прежде»
- Ты никто, - так говорил Сугарт в кошмарах.
- Я ненавижу тебя, - пробормотал император камню. – Ненавижу!
Сильным ударом ноги, он снес камень, разбив его на множественные осколки.
- Ненавижу…
Его ненавидел мир, за то что он делал, как правитель Рейнора, но видя все это мир не помнил настоящего греха.
Он тоже хотел его забыть.
Вернувшись к своему коню, он помчался к дороге, спеша быстрее оказаться в Рейноре.